А.И.КОЗЛОВ. В ходе разворачивающейся весьма интересной и очень полезной дискуссии обозначилось несколько моментов, на которые нельзя не обратить внимание и которые нуждаются хотя бы в самых кратких комментариях.

Во-первых, часть участников, в большей или меньшей степени, по-прежнему отдает предпочтение не объективным факторам, научному их использованию, а своим политико-идеологическим субъективным пристрастиям. Отсюда - тенденциозность и предвзятость во встречающихся суждениях.

В частности, это проявляется в стремлении обосновать тезис "казаки - народ" посредством указания на их древнейшее происхождение. Повелось это еще с XVIII-XIX вв., наблюдается и теперь. Как правило, ссылаются при этом на то, что упоминания о казаках уходят к древним племенам и народам. Само по себе это верно. Но почему-то не обращается внимание на. то, что так тогда именовали отщепенцев общества, разбойничавшие элементы, или, говоря по-современному, маргиналов, люмпенов, экстремистов. Впоследствии у тех, кого стали называть казаками, общее заключалось только в названии, сущность же их не имела ничего общего с ними. Поэтому попытки представить казаков древности в качестве прямых и непосредственных предшественников российских казаков представляются весьма сомнительными. Во всяком случае, проблема эта требует серьезных научных изысканий, хотя уж и сейчас вполне определенно ясно, что те, древние казаки, представляли собой социальные элементы, не имевшие отношения к каким-то этносам или даже субэтносам.

Откровенной натяжкой с выраженной политической окраской выступают далее и посылки об исключительности казачества, его авангардной роли в истории нынешней и будущей России. Поистине, природа не терпит пустоты. В сознании у кое-кого, видимо, никак не укладывается, что человеческое сообщество, в том числе российское, может вполне обходиться без "авангардов" и "вождей", без "старших" и "младших" братьев. Ибо все народы равны. Поэтому нелепостью выглядит тезис об авангардности казачества по отношению к русским или украинцам, казахам или татарам, башкирам или монголам, осетинам или черкесам и т.д. .

Между тем подобная заносчивость отдельных незадачливых представителей казачества или политически расчетливых их "ревнителей" бумерангом бьет уже по всему казачеству: противопоставляет его другим народам, изолирует от россиян. Теперь все, кто извлек урок из горького недавнего исторического опыта и умудрен им, знает, что амбициозность - верная дорога, ведущая в стан охваченных бредовыми идеями об установлении мирового господства и привнесении всеобщего счастья народам на штыках мировой пролетарской революции. Но полигоном всего этого сначала становятся отдельная страна, отдельный регион, а потом развертывается мировой пожар, пожирающий миллионы.

Поборники амбициозности, претендуя на новизну, Следуют, однако, давно проторенной колеей, страдают закоренелой болезнью: "Москва -третий Рим, а четвертому не бывать", "Советская Россия, а потом СССР - бастионы и знаменосцы мировой революции", "Москва -центр III Интернационала", "Союз нерушимых ...сплотила наве-ка Великая Русь", "КПСС - ум, честь и совесть эпохи, авангард советского народа и всего прогрессивного человечества..." Где все это? Известно. Но главное теперь (когда чего нет - того уж не воротишь) заключается в извлечении уроков: не разжигать нездоровых притязаний, не повторять трагических экспериментов, вовремя и адекватно реагировать на новые попытки. И не забывать о бесстрастных показателях весов истории: не казаки создали Россию, хотя они и внесли в это, бесспорно, немалый, но посильный вклад, а, наоборот, Россия - казаков. Россию созидали все россияне. Такова непреложная истина, и не стоит ее переворачивать.

Во-вторых, говоря о казаках, нередко рассматривают их либо как сословие, либо как этнос. Между тем в прошлом казачество представляло собой весьма сложною социальное явление, в котором в тугой клубок неразрывно сплетались и сословные, и этнические черты. С развитием ры-

ночных отношений, охвативших и казаков, развернулся процесс естественного, эволюционного, объективного размывания (или, как часто говорят, расказачивания, по аналогии с термином "раскрестьянивание") и дифференциации казачества, в советское время он получил свое продолжение в насильственных формах, когда в результате административно-бюрократических мер, носивших политический характер, казачество как сословие, подобно другим сословиям, прекратило свое существование. Отличие при этом состояло в том, что у рядовых казаков, в силу массовости и двойственности их социальной природы (и воины, и землеробы), этот процесс принял еще более затяжной и мучительный характер, когда удары наносились не только по исчезавшей сословной их стороне, но и по этнической. В результате казаки превратились в подлинных изгоев, многие из которых предпочитали сознательно скрывать свое происхождение, дабы избежать репрессий.

Сейчас казачество - это скорее социокультурное сообщество, находящееся 8 стадии (фазе) субэтнического развития. Восстановление казачьей сословности, совершающееся ныне под флагом возрождения, снова, как и некогда в XVIII - нач. XIX в., тормозит процесс дальнейшей этнизации и создает угрозу будущему казачества, заводит его в тупик. Возрождение казачества возможно, но только на путях превращения его в полный этнос в условиях свободной и естественной эволюции, что исключает административно-волюнтаристское вмешательство, преследующее цель - от кого бы она не исходила - превращение казаков в военно-полицейскую силу.

В-третьих, при рассмотрении земельного вопроса у казаков иногда случается подчеркивание того, что в казачьих областях вся земля должна безраздельно принадлежать казакам. Такой акцент в подтексте означает не что иное, как призыв к пересмотру существующих ныне земельных отношений и к восстановлению былого казачьего землевладения, при котором, как известно, казачьим войскам в густонаселенных областях Дона и Северного Кавказа принадлежало свыше 80% всей земли. При этом в подтверждение особого права на нее обычно ссылаются на то, что эта земля по-

лита кровью и потом казаков. Вообще-то это так, но, во-первых, забывается, что до возникновения казачьих войск и передачи им земель по царским указам земли эти в неменьшей степени и кровью обагрялись, и потом поливались местными коренными народами; во-вторых, царские земельные пожалования казакам автоматически означали отобрание земель у иноверцев, последние об актах такого насилия никогда не забывали; в-третьих, что касается пота в процессе хозяйственного освоения земель, то прежде всего, и в куда большей мере, его проливали крестьяне, коренное население и иногородние, поскольку предназначение казаков состояло в том, чтобы они главные свои силы прежде всего расходовали на исполнение воинского долга.

В силу отмеченных обстоятельств земельный вопрос у казаков, в особенности и в первую очередь на Дону и Северном Кавказе, представлял собой пороховой погреб. Казачьи лидеры в 1917-1920 гг. не сумели решить вопрос о земле по справедливости, пренебрегли требованиями своих непосредственных соседей и тем самым восстановили их против себя, оттолкнули их в лагерь своего противника. Кончилось это всеобщей кровавой трагедией, в которой все потерпели сокрушительное поражение, дающее себя знать и по сию пору.

Призыв к переделу) земель на былой основе лишен здравого смысла и заключает в себе чрезвычайную опасность. Кроме того, он противоречит международному цивилизованному праву, исходящему из принципа признания исторически сложившегося территориального размежевания между народами. К тому же в нашей стране земли хватит без всяких переделов всем, кто хочет, может и способен ее обрабатывать и хозяйствовать на ней. Также неразумно априори ломать копья из-за форм собственности на землю. Ныне самый оптимальный вариант заключается в признании многоукладности, а там сама жизнь естественным путем, без схваток и кровопролитий, определит наиболее эффективные из них. Одной из них, по всей вероятности, станет кооперация собственников, заинтересованных во взаимодействии друг с другом при решении определенных хозяйственно-экономических задач.

Я.А. ПЕРЕХОВ (Ростов-на-Дону). Прозвучавшие на конференции доклады, развернувшиеся по ним острые дискуссии свидетельствуют об актуальности поднятых вопросов, о достаточно высоком уровне научных обобщений, хотя некоторые выступления были излишне политизирова-ны. Правы те выступающие, которые ставили вопрос об отставании историографической и источниковедческой базы изучения казачьего вопроса, о необходимости введения в научный оборот и осмысления нового пласта источников, в том числе зарубежных, что позволит уточнить многие методологические проблемы, понятийный аппарат, избежать попыток подогнать оценки исторических собьттий под сегодняшние нужды политиков, пытающихся использовать современное казачье движение в определенных политических целях, избежать разнобоя в толковании таких понятий, как расказачивание, геноцид и др.

Остановлюсь на некоторых дискуссионных проблемах. В публикациях и выступлениях В.Тру-та и С.Кислицына говорится о скрытом ("латентном") расказачивании, которое проводила советская власть даже в периоды смягчения своей казачьей политики (например, в нэповский период, в 30-е годы). Однако, если под расказачива-нием иметь в виду политику выравнивания положения казаков и крестьян (коренных и иногородних), уничтожения всех атрибутов сословной обособленности казачества, то ничего скрытого в советской политике не было. Начиная с ноябрьского декрета 1917 г. о ликвидации сословий, большевики открыто проводили линию на расказачивание и никогда не скрывали своих намерений "сделать казака, крестьянина и рабочего членами единой братской трудовой семьи", идущей под руководством партии в светлое будущее. Другое дело, что эта политика принимала в определенные периоды ярко выраженные насильственные террористические формы (гражданская война, коллективизация). И даже в годы политически более стабильные классовое недоверие к казакам со стороны руководящей большевистской элиты во главе со Сталиным и органов ГПУ-НКВД-МГБ было налицо. Здесь можно согласиться с В.Щет-невым, который предложил периодизацию (выделил четыре этапа) процесса расказачивания в XX веке.

Интересно проследить динамику отношения самих казаков к политике советской власти. В вы-

ступлении Д.Пеннер (США) проводится мысль о том, что в годы строительства социализма казачество следует дифференцировать не по привычному имущественному признаку (кулак, середняк, бедняк), а по отношению к мероприятиям власти в казачьем вопросе. Это отношение менялось в ходе изменения самой политики. В итоге определенная часть казачества приняла советскую власть и стала верно служить советскому государству. Об этом высказывался П.Чернопицкий. А в 60-80-е годы в казачьих регионах Северного Кавказа потомки кубанских и донских казаков стали частью партийно-советско-хозяйственной номенклатуры. Говорю об этом не для упрека, а просто констатирую исторический факт.

В свете сказанного по-другому выглядит и проблема геноцида по отношению к казачеству. Вопрос этот чрезвычайно сложный, его обсуждение принимает часто остроконфликтные формы, что, в свою очередь, связано с различными толкованиями и применением самого термина. Современные публицисты и журналисты часто отвечают на него однозначно: геноцид казачества налицо на протяжении всего господства в России большевиков, а некоторые напрямую связывают его с нерусским происхождением .видных лидеров большевизма. Некоторые историки-профессионалы, разделяя точку зрения о факте геноцида, ограничивают его рамки периодами гражданской войны и коллективизации. Думается, что геноцид в период гражданской войны со стороны большевистской власти действительно был, но не этнический (по отношению только к казачеству как сословно-этнической группе населения), а социальный - по отношению к собственному народу. В основе трагедии гражданской войны, в ее экстремальных формах взаимного истребления лежали не этнический, и тем более не национальный фактор, а доведенная до абсолюта классовая нетерпимость.

И последнее. А.Авраменко высказался в том плане, что в современной России казачество является единственной силой, способной консолидировать общество, и играет огромную роль в геополитических интересах России. С ним частично солидаризировался С.Кислицын. Против этого возражал А. Козлов, посчитавший, что подобные оценки могут лишь навредить набирающему силу. казачьему возрождению. С последним трудно не согласиться.

С.Д.КИСЛИЦЫН (Ростов-на-Дону).В докладах А,И.Козлова, В.Н.Ратушняка, В.Е. Щетнева и В.П. Данилова получили дальнейшее развитие концептуальные подходы к истории казачества, сформированные в основном в постперестроечный период на конференциях в Нальчике (1990 г.), Анапе (1993 г.) и Ростове-на-Дону (1995 г.). Не случайно полемика на конференции вновь развернулась вокруг проблемы расказачивания, причем в более острой форме, чем это было раньше. Обращает внимание тот факт, что отдельные историки ведут полемику с точкой зрения о характере расказачивания в гражданской войне, принимавшего элементы геноцида, и продолжавшемся скрытом расказачивании в 20-30-х годах, игнорируя документы, которые приводятся в подтверждение указанных позиций.

В книжке "Вариант Сырцова" и статье "Об этапах расказачивания" в сборнике "Проблемы истории казачества" (Волгоград, 1995) на основе анализа комплекса документов, в том числе материалов С.И.Сырцова, С.Ф.Васильченко, А.Френкеля, Г. Сокольникова, братьев Трифоновых, Ф.Миронова, я обосновал обсуждаемые позиции и получил поддержку и на защите докторской диссертации, и на конференциях. Причем характерно то обстоятельство, что такая трактовка проблемы расказачивания получила развитие с конца 80-х годов и отражена в целом ряде работ, правда, в основном публицистического характера. Отрицая очевидные перехлесты и перегибы о "жидо-масонском заговоре" и об "этнографическом геноциде" со стороны лидеров большевизма еврейского происхождения, я тем не менее считаю доказанным факт огульного террористического расказачивания, принимавшего кратковременно и эпизодично характер геноцида, или, как минимум, включавшего элементы геноцида. Доказательством этого является не только пресловутый циркуляр от 24 января 1919 г., но и другие документы. Это доклад А.Френкеля VIII съезду РКП(б), где отмечалось, что "метода физического уничтожения" казачества недостаточно, и надо проводить экспроприацию всего казачества и его выселение вглубь России с параллельным переселением в станицы великорусского крестьянства. Когда было приостановлено действие циркуляра (по требованию Г.Я. Сокольникова), то местные работники -А.Г.Белоборо-дов, С.И.Сырцов, И.Рейнгольд и др. - настаивали на проведении жестких мер в отношении казачества. А. Г. Белобородов в письмах Н. Крестинскому требовал прямого возвращения к практике террористического расказачивания. Чрезвычайно показательно письмо члена облревкома И. Рейнгольда, который писал: "Бесспорно, принципиальный взгляд на казаков как на элемент, чуждый коммунистической идее, правилен. Казаков, по крайней мере огромную их часть, нужно истребить, просто уничтожить физически, но тут нужен огромный такт, ни на минуту нельзя забывать, что мы имеем дело с воинственным народом",.. который имеет начала "независимости, обособленности, своей самостоятельной

государственной жизни".

Письмо Рейнгольда показательно в том смысле, что руководство облревкома понимало, что казачество -"народ", качественно отличающийся от других этносов и подлежащий уничтожению, так как не вписывается в идеологическую доктрину. Возникает вопрос -можно ли считать это письмо свидетельством существования некоторых элементов политики, напоминающей геноцид? А.В.Венков высказал суждение, что жестокий террор против повстанцев в Верхне-Донском районе принял такой характер, что сама гражданская война в регионе обрела "межэтнический" вид. Можно спорить о тезисе, "война этносов" - казаков и русских (большевиков), но нельзя отрицать, что элементы геноцида (или "казакоцида" по В.ПДанилову, или "стратоцида" по В.Е.Щетневу) -налицо. Я в своих статьях применял термин "террор на грани геноцида", имея в виду тот факт, что массовые огульные расстрелы казаков по сословно-национальному принципу были остановлены в самом их начале, а исполнители расстреляны. Массовый террор, являющийся трагической нормой любой гражданской войны, в основном осуществлялся в границах классового подхода. Здесь прозвучало мнение о том, что был "социальный геноцид", но, думается, это политизированная позиция, "ничего не дающая конкретно, так как уничтожение противников по социально-классовому признаку осуществлялось не только большевиками-коммунистами, но и белыми (достаточно вспомнить решение деникинцев о ликвидации после взятия Москвы всех коммунистов, совдеповцев, их семей и всех причастных к советской власти, а также белый террор).

Итак, можно утверждать, что факт огульного террористического расказачивания являлся следствием осознанной политики части большевистской политической элиты. Вопрос о причинах озлобленности ряда большевиков в отношении казачества нуждается в дополнительном исследовании. Важно уточнить: в какой степени вера в мировую революцию и пролетарский интернационализм подавляла национальные чувства представителей большевистской элиты, причастной к донской трагедии" Сейчас наступил такой момент, когда есть возможность исследования истории вне априорных схем и однозначных подходов. Мы можем покопаться в нюансах и подробностях, которые и составляют суть истории.

После окончания гражданской войны традиция расказачивания не исчезла в одночасье и не могла раствориться, так как сохранялась ориентация власти на мировую революцию. Большевики, осуществлявшие "казакоцид", не могли переродиться и сменить свои принципы мировоззрения, свой менталитет. Они в условиях нэпа стали спокойнее, осторожнее, но никто не стал пылать любовью к казачеству, которое на 80% поддерживало белых в только что закончившейся войне. Некоторые из них (С.Васильченко) предлагали продол-

С.М.СИВКОВ (Краснодар). По меткому определению Н.Бердяева: "В истории сочетаются два элемента, два момента, без которых история невозможна, - момент консервативный и момент творческий. Процесс истории невозможен без сочетания того и другого момента". Видимо, с позиций первого компонента подошел к проблеме возрождения казачества уважаемый А.М.Авраменко, предлагая пойти по пути создания пограничных казачьих частей. Несостоятельность данного варианта неоднократно обосновывалась исследователями, в том числе и на 4-й (Анапа) и 5-й (Ростов-на-Дону) конференциях по проблемам казачества. Реанимация казачества как военно-служивого сословия неперспективна сама по себе. Попытаемся возразить докладчику.

Его доводы и аргументы входят в явные противоречия с законом "О воинской обязанности и военной службе", проводимыми мероприятиями по реформированию Вооруженных сил России, созданию профессиональной армии. Возникает множество вопросов:

1. Какой должна быть служба: обязательной или добровольной?

2. Желает казачья молодежь служить только в пограничных войсках (не относящихся, кстати, к ведению Министерства обороны) или имеет право в условиях нормального гражданского общества на выбор характера воинской деятельности?

3. Как должен осуществляться набор курсантов в образовательные учреждения пограничных войск: на конкурсной основе или по принципу принадлежности к этносу или субэтносу?

4. Где Должны нести службу представители тех казачеств, которые не имеют протяженных государственных границ?

5. Могут ли незначительные по численности пограничные войска комплектоваться огромной массой казачьей молодежи?

К тому же формирование казачьих пограничных частей на профессиональной основе неизбежно приведет к миграции молодых, здоровых, энергичных людей из мест постоянного проживания.

Думается, что положительных ответов на данные вопросы нет и не может быть на пороге XXI века. Подобная позиция может стать лишь препятствием на пути возрождения казачества, в том числе и кубанского.

В.П.ТРУТ (Ростов-иа-Дону). В настоящее время практически все отечественные и зарубежные исследователи казачества однозначно характеризуют его как сложное саморазвивающееся этно-социальное явление. Казаки, одновременно входя и в этносоциальную, и социально-классовую структуры организации общества, являлись и представителями особого субэтноса (а по некоторым оценкам, этноса), и особого служилого сословия. Но отдельные авторы с завидным упорством демонстрируют непонимание или нежелание понимать этот очевидный факт. А незнание или сознательное игнорирование основ социологии и этнологии при сущностной оценке казачества самым непосредственным образом сказывается на их подходах при рассмотрении многих важных аспектов казачьей истории. Так, некоторые авторы, совершенно не учитывая положения дел в данной области, по-прежнему определяют казачество как часть, или, в лучшем случае, как особую часть крестьянства. Но ведь видные отечественные этнологи уже достаточно давно и однозначно охарактеризовали казачество как субэтнос (академик Ю.В.Бромлей) либо даже как этнос (Л.Н.Гумилев). При раемотрении данного вопроса характерен и другой совершенно ненаучный подход: характеризуя казачество, в один ряд ставят или даже противопоставляют совершенно разноуровневые категории сословия и субэтноса (этноса).

Вызывает удивление и то обстоятельство, что в последнее время участились несколько специфические и весьма своеобразные трактовки уже достаточно всесторонне рассмотренных и объективно оцененных событий истории казачества новейшего времени. Можно ли говорить не то что о научности, а просто о серьезности сравнения, скажем, таких абсолютно разноплановых явлений, как естественноисторический процесс трансформации некоторых элементов казачьей общинной (шире - сословной) организации, называемый иногда социально-экономическим расказачивани-ем, или "саморасказачиванием", т.е. вызванные объективными обстоятельствами изменения в социально-экономической сфере жизни казачества, которые непосредственно сказывались на экономических отношениях в его среде и, как следствие, на изменении его места в социально-классовой структуре общества, и целенаправленную политику большевистского руководства по отношению к казачеству в годы гражданской войны, характеризуемую сегодня как геноцид казачества (в литературе эта политика получила общее название расказачивания), т.е. комплекс практических мероприятий (таких, как массовые репрессии, бессудные расстрелы мирного населения, конфискации, насилия, принудительные переселения и т.д.), обусловленных исключительно субъективными факторами и преследующими цель ликвидации казачества как такового. Другими словами, в первом случае мы имеем дело с объективными эволюционными процессами социально-экономической направленности, непосредственно влиявшими на социально-классовый (сословный) облик казачества, а во втором - с насильственными политическими и вооруженными действиями по полной ликвидации не только сословных, но и, гласным образом, этнических черт казачества.

Аналогичные тенденции обозначились и при рассмотрении взаимоотношений казачества и Советского государства в послереволюционные годы. При этом казачество также рассматривается только как социально-классовая (сословная) категория. Так, заявляя о своем несогласии с определением советской политики по отношению к казачеству в 20-е и последующие годы как политики скрытого расказачивания, направленной на дальнейшую ликвидацию этнических качеств казаков, некоторые авторы исходят исключительно из официальных партийных документов 2-й половины 20-х-начала 30-х годов и, естественно, из характеристики казачества как сословия. При этом ими совершенно игнорируются не только научно обоснованные сущностные характеристики казачества, но и неизменность Общей направленности политики советского руководства по отношению к казачеству, а также жизненные реалии того времени (нашедшие, к слову, частичное, но весьма красноречивое отражение в материалах книги В.Сидорова "Крестная ноша. Трагедия казачества.", трагических судьбах казаков-репатриантов, последствия для казачества громких судебных процессов конца 20-х годов ("дела" Харлампия Ермакова и есаула Александра Сенина, ставших прототипами шолоховских литературных героев -Григория Мелехова и есаула Половцева), последствия решения Президиума ЦИК СССР от 21 февраля 1927 г. о создании "тройки" полпредства ОГПУ на Северном Кавказе с неограниченными полномочиями (и это спустя всего два года после апрельского (1925 г.) Пленума ЦК, ознаменовавшего якобы кардинальное изменение политики большевистского руководства по отношению к казачеству), не говоря уже о содержании секретных документов, в которых, по свидетельству С.А. Кислицйна, реальные действия советских органов (особенно карательных) по отношению к казачеству с "точностью до наоборот" совпадают с положениями открытых партийных документов, публикациями советской прессы и т.п.

Многие сложные проблемы истории казачества нашего столетия нуждаются в дальнейшем квалифицированном, объективном и всестороннем исследовании. Игнорирование или подмена этих принципов приводит к появлению публикаций тенденциозного характера.

В.Н.РАТУШНЯК(Краснодар). Большинство из присутствующих здесь - свидетели того, что вот уже 4-я конференция (Таманская 1992, Анапская 1993, Ростовская 1995 и нынешняя) в той или иной степени затрагивает такой животрепещущий вопрос, как происхождение и социальная сущность казачества, что оно - сословие, субэтнос, этнос? Выступавший здесь Н П.Сухненко (США) уверяет, что казачество - особый и весьма древний народ, при этом основным источником для него служит дореволюционная российская энциклопедия и упоминание о том, что слово "касахи" встречается в трудах древних авторов Аргумент, скажем так, довольно зыбкий, ибо никто еще не доказал, что "касахи"- именно казаки .и прямые предшественники казаков периода новой истории. Но даже если согласиться с тем, что древние вольные общества назывались казачьими, между ними и последующим казачеством XVI-XIX вв. мало что общего, кроме названия, в объяснении которого тоже пока нет единой точки зрения Для меня, например, предпочтительнее суждение о том, что казачество -субэтническая часть русского народа, по крайней мере то казачество, которое проживает на территории Российской Федерации Кстати сказать, в говоре казаков и неказаков Дона меньше отличий, чем, например, между говором акающих москвичей, окающих вятичей и скоро-говорящих иркутян Что же касается того, станет ли казачество этносом, как об этом здесь говорили, то это вообще не поддается прогнозу Если же Российская Федерация распадется, как распался СССР, к чему в последнее время* прилагается немало усилий, то как бы вообще не наступил последний, завершающий этап существования казачества Сейчас центральные власти в основном реанимируют военные структуры казачества, думая, очевидно, возродить и опереться на генетически присущий ему державный дух Но это вряд ли даст искомые результаты, если даже такой цементирующий институт государства, как армия, находится сейчас в состоянии политического и экономического коллапса.

На конференции несколько раз прозвучала мысль, что казачество в начале XX в уже тяготились своей воинской повинностью, и это недовольство особенно явственно обозначилось в годы мировой войны. В то же время, выступая против военной службы, как говорил А.И.Козлов, казаки отстаивали свои земельные привилегии Но, во-первых, казаки и в начале XIX в. тяготились этой повинностью, нанимая на службу вместо себя наемников Во-вторых, земельные и другие привилегии потому им и давались, что в случае войн оплачивались казачьей кровью. Так, в период первой мировой войны казаки выставили свыше 30% дееспособного мужского населения, русские крестьяне до 25%, горцы-мусульмане до - 6% Коренные народы Средней Азии и Казахстана вообще не подлежали воинскому призыву, и стоило только в 1916 г. издать указ о мобилизации их на тыловые работы, как произошло восстание Амангельды Иманова

Думаю, прав П.Г Чернопицкий, когда говорил что по отношению к казачеству проводилась свойственная большевиками классовая политика, т.е. борьба против зажиточных слоев населения Но трагедия казачества заключалась в том, что большинство его было среднезажиточным, а казак-середняк по своему экономическому уровню был то же, что зажиточный крестьянин центральной российской деревни Вот почему большинство казаков в конечном итоге подверглось репрессиям Трудно полностью согласиться с тем, что казачество уничтожалось как этнос, и тем более с тем утверждением, что гражданская война на Дону и Кубани была межэтнической войной. Но, видимо, нельзя отрицать и того факта, что к казачеству было особое отношение большевистской элиты Это подтвердила и Ди Энн Пеннер - партийное руководство долго еще считало все казачество контрреволюционной силой Рецидивы такого отношения можно было наблюдать в 60-70-е годы и даже в 80-е годы, когда впервые готовилась конференция по истории казачества, о чем говорил А.И.Козлов

А.И.АГАФОНОВ (Ростов-на-Дону). .Исследование казачества на современном этапе достигло такого уровня, когда дополнения отдельных сюжетов и тем новыми, аналогичными или несопоставимыми фактами и событиями, разбросанными во временном и географическом пространствах, лишь уточняют, но не меняют сложившихся в науке представлений о его роли, месте и значении в истории России. На наш взгляд, следует выделить приоритетные направления в изучении казачества, в которых возможно получить новые крупные результаты. К ним относятся, во-первых, теоретические и методологические проблемы изучения казачества (понятийно-категориальный аппарат, его содержание, например: казачество - этнос, субэтнос, нация, сословие; расказачивание-раскрестьянивание, геноцид казачества; исторические корни казачества, проч.); во-вторых, необходимо обратить внимание на проблемы историографии казачества, в том числе зарубежной, что позволило бы выявить точки соприкосновения, спорные, решенные и нерешенные вопросы; в-третьих, начать систематический поиск и публикацию источников по истории казачества, их научный анализ; в-четвертых, продолжить изучение конкретных фактов и событий истории казачества, особенно таких слабо освещенных аспектов, как военное искусство, вооружение, тактика и стратегия, оперативное управление, казачество в системе вооруженных сил Российской империи; возрождение и современное положение казачества, его состав, численность, взаимоотношения казачества с другими группами населения, с государством и негосударственными организациями и т.д.

Опубликованные материалы конференции, заслушанные доклады и выступления показывают, что главным вопросом для казачества являлось отношение к нему государства (независимо от политического строя и формы правления) на различных исторических этапах, его институтов и учреждений. В этой связи введенный в советской историографии термин "расказа-чивание" представляется без определения понятия и содержания весьма неудачным. Он как бы подразумевает, что осуществлялось также "размещанивание", "раздворянивание", "раскупечиванме" и т.д., но только эти вопросы не являются предметом сегодняшнего обсуждения. Логически это вытекает из известного ленинского положения, что казачество "...слой населения богатых, мелких и средних землевладельцев... одной из окраин России, сохранивших особенно много средневековых черт жизни, хозяйства, быта". Об этом свидетельствуют предложенные аспекты изучения -социальный, политический и экономический, которые в действительности характеризуют политику советского государства по отношению к казачеству, ее конкретные направления и мероприятия, методы проведения. Иначе говоря, через ее содержание раскрывается понятие "расказачивание".

Безусловно, данный подход представляется плодотворным, но как один из путей решения проблемы. В то же время в контексте дискуссий - казачество - этнос, субэтнос, народ, нация, а не своеобразное крестьянство или военно-служилое сословие (в зависимости от подхода ученых к данному вопросу) - освещение политики советского государства по отношению к казачеству должно происходить с иных позиций, иметь другие оценки. Если "раскрестьянивание" - сложный эволюционный социально-экономический процесс, обусловленный развитием капитализма в России, то под "расказачиванием" сегодня понимаются социально-экономические и политические мероприятия, направленные на ликвидацию казачества как сословия, вплоть до физического уничтожения (геноцид).

На наш взгляд, чтобы понять и объяснить трагедию казачества, необходимо коснуться предыстории вопроса, рассматривать его в контексте событий России XIX - начала XX в. Проблема "казачество и власть" не новая. В XIX столетии создавались в силу необходимости казачьи войска - Азовское, Малороссийское, Дунайское и другие. Они по мере выполнения поставленных задач ликвидировались. Одни войска переселялись на Кубань и в степное Предкавказье, иные переводились в состав казенных или военных поселян. После отмены крепостного права в России сложнейшим периодом в жизни казачества были 60-70-е годы XIX в. Во время проведения буржуазных реформ судьба казачества обсуждалась не только в Военном министерстве и Государственном Совете, но и широко на страницах периодической печати. Современники понимали, что с введением новых принципов организации и комплектования армии, развитием вооружения и военной техники, изменением характера и расширением театра военных действий казачество в традиционных формах существования становится анахронизмом. Предполагалось перевести казаков в состав крестьянства Российской империи, уравнять крестьянство и казачество в условиях призыва и несения военной службы, но при этом сохранить за последним места постоянного проживания, все виды хозяйственной и культурной деятельности. Однако геополитические интересы российского самодержавия в Средней Азии, на Дальнем Востоке и Кавказе не позволили решать назревшие задачи.

В начале XX в. Полное собрание законов Российской империи б части "Законы о состояниях" подтверждало положение казачества в государстве как служилого сословия, определенного "Положениями" об управлении войсками Донским, Кубанским, Терским, Астраханским и другими, принятыми на протяжении XIX в,

Советский декрет 10(23) ноября 1917 г. "О ликвидации сословий, и гражданских чинов в России" продолжил в данном направлении политику, начатую Временным правительством. Но если оно не затрагивало экономических основ существования казачества, то большевики не только юридически ликвидировали казачество как сословие (отменили главный принцип его существования - служба за землю), но и стали разрушать веками складывавшееся казачье землевладение и землепользование, стремились уравнять его с крестьянским. Эта политика встретила резкое сопротивление казачества, послужила одной из причин гражданской войны.

А.В.БАРАНОВ (Краснодар). Развитие дискуссии показывает, что многие выводы делаются односторонне - на основании директивных документов ЦК РКП(б) и советского правительства. Но нельзя же принимать благие пожелания за повседневную действительность казачьих станиц 20-х годов!

Для того, чтобы дать объективную оценку обстановки 20-х годов, надо систематизировать весь комплекс источников (включая директивы местных органов управления и материалы дискуссий, свидетельства самих казаков: письма за рубеж и во властные структуры, высказывания, записанные этнографами и агентами ОГПУ). Только на основе такой источниковой базы можно преодолеть неестественный отрыв политико-исторических исследований от работ по истории российского нэповского общества. Нужно определить динамику политических изменений, которая в аграрных регионах зависела не только от идеологии РКП(б), но и от сезонной конъюнктуры сельскохозяйственных работ, от политических настроений казачества и крестьянства и т.д.

Согласен с тезисом о "скрытом расказачивании" в середине 20-х годов. Курс РКП(б) "Лицом к деревне" был следствием невозможности сковывать и далее нэповские рыночные отношения, продолжать насильственный сбор продналога и сохранять местные Советы в качестве органов налогового и карательного надзора. Советскую власть в 1924 г. начали "критиковать" грузинское крестьянское восстание, вспышки повстанческой борьбы. Как признался секретарь Кубано-Черноморского обкома РКП(б) А.К.Аболин, "нажим" ради выполнения продналога не оправдывался ни политически, ни экономически.

Амнистия репатриантов и белослужащих в 1925 г., исключение многих казаков из "черных списков" охватили примерно 50% "лишенцев" в станицах

Северного Кавказа. Но эта мера коснулась только лиц, доказавших лояльность к власти. Невиданный провал коммунистов на местных выборах 1925 г., утрата ими контроля над многими сельсоветами вынудили летом 1925 г. прекратить амнистию. Продолжались репрессии против эсеров и предводителей казачьих предвыборных движений. Не были осуждены репрессии 1920-1924 гг., поскольку власть РКП(б) рассматривала либеральные преобразования как временную уступку. На пленуме крайкома РКП(б) в январе 1925 г. Б.П.Позерн назвал казачество "коллективным, народным помещиком" и отстаивал продолжение расказачивания в течение "ряда лет". До 75% станичных партийцев не поняли и не приняли перемены. Тех же, кто пытался следовать либеральному курсу, в 1926 г. подвергли показательному остракизму (смена руководства Кубанского окружкома РКП(б) комиссией ЦК).

Ключевую роль в срыве преобразований сыграли в 1926-1927 гг. возврат к подтасовке итогов выборов и уравнительное землеустройство. Передел земель повышал эффективность сельского хозяйства в целом по стране, но в зерновых районах казачьих областей он разжигал сословную вражду и подрывал зажиточные хозяйства. "Иногородние" - бедняки, получая отнятую у казаков землю без инвентаря и денег, подталкивались тем самым к коллективизации. Уже в начале 1927 г. вводится чрезвычайное положение в Северо-Кавказском крае, что подорвало в корне возможность компромисса между казачеством и властью. Это была репетиция массовых репрессий 30-х годов.

Итак, нет оснований для преувеличенно оптимистичных оценок "консенсуса" РКП(б) и казачества в 1924-1926 гг. Самый "либеральный" этап политики большевизма в отношении казачества надо рассматривать в контексте трагической судьбы нэповской России.

К ВЫХОДУ В СВЕТ 'ОЧЕРКОВ ИСТОРИИ КУБАНИ'

1996 год войдет в историю нашего края не только как год трехвекового юбилея Кубанского казачьего войска и посвященной этому событию международной научно-практической конференции "Кубанское казачество: три века исторического пути", прошедшей в ст. Полтавской. В одном логическом ряду с этими событиями, и вместе с тем особой вехой, стало появление на книжных прилавках объемной, добротно оформленной книги под названием "Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 г." 1

Думается, глубокий, обстоятельный анализ "Очерков истории Кубани" еще впереди, и, возможно, появятся критические замечания маститых ученых, возможно, пытливый, зоркий глаз краеведа или школьного учителя истории заметит какую-либо неточность, опечатку. -Но это может быть только после того, как книга будет внимательно и вдумчиво прочитана. Пока ограничимся главным: историография Кубани не просто пополнилась новым серьезным исследованием, фактически продолжено незавершенное исследование Ф.А. Щербины - его двухтомная "История Кубанского казачьего войска", обрамленная хронологически 1860-м годом.

В предисловии к книге, написанном ее редактором, доктором исторических наук профессором В.Н.Ратушняком, отмечается, что работа над "Очерками", длившаяся более 10 лет, является первой попыткой освещения истории Кубани комплексно, во всем ее многообразии и развитии с древнейших времен до 1920 г. Богатый и разносторонний историографический материал, оставленный нам в наследство первопроходцами кубанской истории Я.Г.Кухаренко, И.Д.Попко, Е.Д.Фелицыным, П.П.Короленко, Б.М.Городецким, Ф.И.Щербиной, значительно дополнен уникальными архивными документами, впервые вводимыми в научный оборот.

Опытный читатель, впервые увидев новое произведение, как правило, интересуется вначале его тиражом и оглавлением. "Очерки", изданные 10-тысячным тиражом, композиционно состоят из 35 параграфов, объединенных тематически в 7 глав. Структурно работа построена по хронологическому принципу. Читатель найдет в книге любопытный материал о Кубани в глубокой древности, в период появления первых государств, представит себе родной край в период XYI-2-й половины XYIII века и в предреформенный период развития России; узнает много нового и интересного о развитии Кубани в пореформенной России, в начале нынешнего столетия.

Быть может, десятилетний срок работы над "Очерками" пошел им только на пользу, ибо именно в этот период историки начали освобождаться от пут классово-партийного подхода, получили больше свободы в доступе к архивным материалам, существенно расширили культурные связи с зарубежьем. Книга свободна от идеологизации методологии исследования, авторами двигали только принципы историзма, научности и системности в рассмотрении событий и явлений прошлого, они были свободны в выражении собственно-

го видения истории и подчинялись только внутреннему цензору" - своей научной совести.

В работе над "Очерками" принимали участие около 30 авторов, главным образом преподаватели вузов Кубани и Адыгеи, среди которых 3 доктора и 18 кандидатов наук. Такой разнообразный по научным взглядам, подходам, опыту научной работы коллектив могло объединить только одно - любовь к своей малой родине, к богатому прошлому Кубанского края. Немалая заслуга принадлежит и "дирижеру" этого творческого "оркестра", редактору "Очерков" В.Н.Ратушня-ку, "сыгравшему" в дополнение к этому еще и несколько "сольных партий".

Как известно, очерк - это краткое описание жизненных событий, общее изложение проблемы. По этой причине трудно требовать от авторов всеобъемляющего рассмотрения вопроса, расстановок всех точек над "i". В этом жанре исследования научный поиск идет не столько "вглубь", сколько "вширь", проблема главным образом очерчивается, что должно создать базу для дальнейшего углубленного ее исследования. Поэтому важно подойти комплексно, рассмотреть главный вопрос с нескольких направлений, что, на наш взгляд, авторскому коллективу "Очерков" удалось. Мы можем увидеть Кубань сквозь призму социально-экономического и политического развития на разных исторических этапах; не обойден и внешнеполитический аспект, а также вопрос о взаимоотношениях казаков и горцев; широко представлена культура Кубани, которой посвящены последняя глава и ряд самостоятельных параграфов.

История края Кубанского предстает перед читателями "Очерков" не только в описании событий в их хронологии, но и в главной ценности - людях, творящих эту историю. Мы насчитали около 900 человек, в той или иной степени внесших вклад в судьбу Кубани

-казачьих атаманов, священнослужителей, предпринимателей, ученых, политических деятелей.

Значительно обогатил исследование представленные в приложении хроника основных событий и карты Кубани в разные периоды ее развития. Они дают более образное восприятие материала, что особенно необходимо в школе. Хроника событий позволяет проследить развитие края в динамике, обратить внимание на некоторые важные события, оказавшиеся ранее "за кадром".

Итак, прочитав "Очерки", любой интересующийся историей края будет знать, "откуда есть пошла "земля Кубанская, основные вехи ее развития в досоветский период. Ну а что же дальше? Ведь не остановилась жизнь на Кубани в 1920 г. Думаю, историкам отечества новейшего времени, к числу которых принадлежит и автор этих строк, настала пора подхватить песню...